28 января во многих административных центрах субъектов России прошли мирные митинги и шествия, организованные по призыву оппозиционного политика Алексея Навального. Акцию ознаменовало начало так называемой «Забастовки избирателей» — призыва к бойкоту предстоящих выборов президента РФ, которые намечены на 18 марта 2018 года.
Это мероприятие, которое имело непосредственное отношение к правам человека, еще раз продемонстрировало существующие системные проблемы института уполномоченных по правам человека в России и ее субъектах в сфере информационной активности.
По сведениям организаторов оппозиционного мероприятия, во всех городах они были согласованы с администрацией (за исключением Москвы и Санкт-Петербурга, где им было предложены заведомо неприемлемые для организаторов места проведения). В частности, как написано в отчете Уполномоченного по правам человека в Санкт Петербурге Александра Шишлова, организаторы акции уведомили органы власти города о проведении шествия по некоторым улицам и площади в центре города, но им было отказано из-за проведения на указанных местах ремонтных работ. Поэтому мероприятие приобрело статус несогласованной акции. В Москве была аналогичная ситуация. Правда, омбудсмен Москвы Татьяна Потяева не комментировала действия ни власти, ни оппозиции. Она лишь задолго до этого события, в Вологде, где участвовала в региональной конференции российских омбудсменов по правовому просвещению граждан, раскритиковала то, как учителя проводили работу со школьниками, участвовавшими в несогласованных митингах. Впрочем, это тоже была позиция, и было видно, в какую сторону дует ветер.
По данным МВД России, митинги и шествия прошли в 46 регионах, в них приняли участие около 3,5 тысячи человек. По данным «ОВД-Инфо», в общей сложности задержано почти 250 человек, в том числе сам политик Алексей Навальный. Представители оппозиции приводят другие цифры, которые разнятся с данными государственных органов.
Федеральные каналы ТВ, которые контролируются провластными структурами, как всегда, проигнорировали мероприятие оппозиции, возможно считая его рядовым событием для аудитории.
В условиях хаотично поступающей из разных источников информации, единственным источником для системного информирования массовой аудитории стал ютуб-канал «Навальный live», который можно трактовать, разумеется, лишь как трансляцию взгляда организаторов.
Учитывая, что в такой массовой оппозиционной акции в обязательном порядке затрагиваются права и свободы граждан, можно полагать, что за событиями могли следить уполномоченные по правам человека в России и ее субъектах (или их представители), в том числе для информирования граждан. Но это всего лишь предположение.
По крайней мере, на официальных сайтах федерального и региональных омбудсменов ни в день митинга, ни на следующий день не было какой-либо информации о произошедшем.
Единственным региональным омбудсменом, который на следующий день на своем официальном сайте представил фотоотчет, был Александр Шишлов из Санкт-Петербурга. А его коллега, омбудсмен Свердловской области Татьяна Мерзлякова, сообщила на своей странице в фейсбуке, что она от начала до конца была на митинге, который проходил в Екатеринбурге. «У нас никто не задержан», — написала омбудсмен.
Следует отметить, что информационная активность российских омбудсменов — одна из основных проблем, препятствующих развитию этого института как реального наблюдателя за соблюдением прав и свобод человека. Безусловно, омбудсмены не журналисты и не СМИ, чтобы информировать общество о происходящем на массовых мероприятиях или о чрезвычайных происшествиях, затрагивающих права и свободы человека. Но есть у них с журналистами что-то общее: в частности, роль этих двух институтов особенно усиливается в трудный час. Митинги и шествия оппозиции в условиях существующего взаимного антагонизма между оппозицией и представителями власти – это, безусловно, трудный час, особенно для омбудсменов.
Экс-омбудсмен России Владимир Лукин, который занимал эту должность в 2004-2014 годах, хорошо это усвоил. Поэтому он и его представители (особенно в последнее пятилетие его деятельности в этой должности) в обязательном порядке наблюдали за такими мероприятиями и фиксировали все возможные нарушения прав человека. Самое главное, потом отчет федерального омбудсмена о мероприятиях оперативно размещался на его официальном сайте. Благодаря этому, желающие могли ознакомиться с позицией федерального омбудсмена. В таких случаях даже нейтральная позиция носит в себе определенную информацию.
Форма отчета с массовых акций регулярно используется и омбудсменом Санкт-Петербурга.
Действующий Уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова в данном случае выбрала другую тактику поведения.
Может поэтому ни в день оппозиционного мероприятия, ни на следующий день на ее официальном сайте ни появилась какая-либо информация о том, как проходило мероприятие в столице и за ее пределами.
В день митинга СМИ передали, что одним из регионов, где полиция действовала жестко в отношении особо активных мирных демонстрантов, была Республика Башкортостан. Из 250 задержаний по всей России около пятидесяти выпало на долю этого поволжского региона России. Однако на сайте местного омбудсмена Рима Каюмова — ноль информации о митинге оппозиции и его последствиях. Последняя информация на этом информационном ресурсе датирована15 января под рубрикой «Новость». Она касается проведенного омбудсменом личного приема граждан в приемной президента РФ в Башкортостане.
Отсутствие информации на сайте башкирского омбудсмена можно как-то объяснить тем, что его аппарат — один из немногочисленных среди субъектов. Но проблема не в этом. Просто с первого дня появления института омбудсмена в этой республике (а он появился в 1997 году, раньше даже, чем создан институт уполномоченного по правам человека на федеральном уровне) он проявил себя не как правозащитный институт, а как буфер между обществом и властью для смягчения народного неудовольствия действиями правоприменительных органов. Долгие годы у республиканского уполномоченного по правам человека даже не было отдельного аппарата – коллектива специалистов. Помогали ему выполнять свою работу прикреплённые к нему госслужащие аппарата правительства. Это говорит о том, что становление института омбудсмена в республике происходило в условиях отсутствия независимости от власти. Он появился и развивался как неотделимая часть республиканской власти.
Безусловно, было бы несправедливо считать, что в остальных регионах ситуация выглядит намного лучше. Все регионы и их омбудсмены — разные. Большое значение имеет, безусловно, личность омбудсмена. Вместе с тем, анализ их деятельности показывает, что они независимы настолько, насколько это позволяет политическая ситуация не только в их регионах, но и в стране в целом.
Омбудсмены могли даже дать информацию о предстоящих митингах оппозиции с разъяснением определенных нюансов прав человека. Эта была бы своеобразная практика реализации решений недавней региональной конференции омбудсменов по правовому просвещению граждан, организованной федеральным омбудсменом Татьяной Москальковой в Вологде.
Создание вертикальной системы для института уполномоченного по правам человека в стране, которое в последние годы усилится еще больше в случае принятия нового законодательства, регулирующего деятельность федерального омбудсмена, дает основание полагать, что главным руководством к действию для региональных омбудсменов становится поведение федерального омбудсмена. При этом индивидуальность региональных омбудсменов, которая до сих пор нет-нет, да проявлялась, может стать крайне редким явлением. Проявить себя в условиях такого монолита смогут лишь немногие из них.
Таким образом можно констатировать, что институт омбудсмена в России нашел свой путь развития, который все больше и больше отличается от того, каким он выглядел еще в качестве идеи, описанной в декларации прав и свобод человека и гражданина, принятого Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 года.