Во всем мире уполномоченных по правам человека называют омбудсманами. Они давно стали частью общества. В России же этот процесс идет со скрипом. Беда в том, что государственная машина по давней советской привычке следует традиции, которой всегда было свойственно подавление общества и человека государством. Поэтому большая часть населения воспринимает себя (и точно так же их воспринимает государство) не как граждан, имеющих неотъемлемые права и свободы и имеющих право предъявлять претензии к государству, которое они же и нанимают на работу, а как подданных. Общество в целом и каждый человек в отдельности чувствует себя по привычке в роли ведомого, некоего материала, «теста», из которого начальство может лепить все, что ему в голову взбредет. Основные заботы связаны лишь с тем, чтобы «барин» не сильно порол и сносно кормил. Мысль же о том, что государство – это служебный механизм в руках общества, что мы его формируем и можем спросить с него потом по всей строгости, – приживается в сознании постсоветского человека с большим трудом.

– Рашит Гаязович, вас с трудом удалось застать на рабочем месте. Чему были посвящены последние дни?

– Был на учебе прокуроров в Госсовете РТ. Близятся федеральные выборы, поэтому необходимо, чтобы «око государево» как можно лучше следило за исполнением закона в период избирательной кампании. Цель моего выступления та же, что и обычно, – соблюдение закона и прав человека.

– Как пришли на эту должность?

– Работал следователем, вел «бандитские» дела, потом был прокурором тяжелого промышленного района – Кировского. Затем был избран депутатом Госсовета РТ в самые бурные времена, когда шла разработка Конституции. Депутатское кресло занимал трижды. Сначала совмещал работу с прокурорской деятельностью, потом пришлось выбирать. Я выбрал политику. А во время третьего созыва президент предложил мне эту должность. Так я стал седьмым в России уполномоченным по правам человека. Сейчас нас уже 43. Процесс идет полным ходом. Почти во всех регионах приняты соответствующие законы.

– Чем интересна для бывшего следователя работа омбудсмана?

– С одной стороны, это неблагодарная работа, тяжелая. Люди сюда идут отчаявшиеся, обиженные властью и ни во что не верящие. Они прошли все «стадии ада». А с другой – работа очень благородная. Если у нас получается помочь, многие поначалу не верят: «Неужели это возможно в век бюрократии?!» Для того мы и созданы! Мы своеобразные посредники между властью и обществом.

– Кажется, вы единственная организация, где прием граждан идет с 9:00 до 18:00. Что происходит в эти часы?

– Мы ведь не только восстанавливаем справедливость, но и пишем законы. В Татарстане уже почти готов закон по детству, так как очень много проблем в этой сфере. Готовятся поправки и дополнения в закон по алиментам. Мы осуществляем правовое обеспечение, пишем множество книг, читаем лекции, чтоб народ знал свои права. К сожалению, большинство находится чуть ли не в неандертальском положении. Основная позиция – вот придет барин, и он нас рассудит. Каждый гражданин должен знать свои права. Люди просят: «Идите, сделайте за нас». А во всем остальном мире граждане сами себя отстаивают. Наше дело – не рыбу ловить, а дать удочку.

– Раз уж мы затронули вопросы детства. Что нужно, чтобы защитить интересы самых маленьких?

– Об этом можно говорить бесконечно! У нас считают, что дети – цветы жизни. Раз это так, то должен быть хороший садовник. Проблема в том, что нет закона, который бы регламентировал права детей. Требуется кулак, которого бы все боялись и уважали. Сейчас более-менее разобрались с обеспечением жильем детей-сирот. Я писал закон о Комиссии по делам несовершеннолетних, когда был депутатом, но он до сих пор где-то висит. Я предлагал власти создать при уполномоченных по правам человека заместителя, который бы занимался только детьми. Многие регионы приняли мою идею и воплотили, а у нас нет. Жаль, что федеральное собрание пока не приняло закон по правам ребенка. Если бы это произошло, проблема бы решилась автоматически.

– Еще кого защищаете?

– Самые уязвимые – дети, старики, инвалиды, ветераны различных войн. Они становятся жертвами принимаемых драконовских законов. Взять тот же Жилищный кодекс или 122 закон («о монетизации льгот»). Из-за них Россия теряет часть своих граждан. Поэтому мы собираемся в Москве, докладываем, где и как идут дела. Татарстан – богатая республика, которая может позволить какие-то дополнительные льготы. А ситуация в других регионах – вообще ужас! Вы не представляете, сколько жалоб от пенсионеров о неправильном начислении пенсий – «теряются» данные, где человек работал. Был такой случай (вообще не поддается разумению): женщина долгое время жила на Камчатке, потом под старость лет отправилась к сестре под Владимир. Для оформления пенсии отправила запрос. Так ответ ей шел шесть лет! Не помню точно, дождалась она его или нет. Раз уж мы идем в рынок, то идти надо медленно и всем вместе.

– А права женщин?

– Работаем и с женскими организациями. Не занимаемся разве что правами секс-меньшинств. А вот на западе эта область востребована.

– Как решается проблема бомжей?

– Закончили проверку. Готовим спецдоклад для президента Татарстана. Многие больны – гепатит, туберкулез. Нужны приюты. Им не дают паспорта. Есть, конечно, бродяги по крови, но больше жертв обстоятельств.

– Как меняется со временем количество жалоб?

– Оно стабильно – примерно 1 000 в год. Может, это связано с тем, что народ стал понимать, что мы вмешиваемся только тогда, когда все возможности уже исчерпаны. Бывает, что обращаются с прецедентами двух-, трехлетней давности. Мы тоже уже ничего не можем поделать. Казус произошел с поляками. Там приняли закон, не ограничивающий временные рамки. И пошли жалобы на действия некоторых лиц аж в начале XX века.

– Сколько дел выигрываете в среднем?

– Первые годы выигрывали 17% дел, сейчас чуть меньше. Наша задача – подключиться тогда, когда человек исчерпал все законные возможности, везде проиграл, но по-прежнему считает, что его права нарушены. Мы внимательно проверяем документы, на основании которых пишем заключение. Если не ошибаюсь, так было выиграно восемь дел, когда люди не соглашались с приговором. Вообще, истории совершенно разные: было, когда педофилу дали условно, а многодетному отцу – пять лет за то, что украл еды для семьи. Эти дела пересмотрели.

– Бывает такое, что вы не в силах помочь?

– Конечно. Если есть решение суда во всех инстанциях.

– Обманутым дольщикам следует надеяться на вашу поддержку?

– Пока нет. Потому что делом сначала должна заниматься прокуратура, которая может возбудить уголовное дело. Насколько я знаю, сейчас идет проверка деятельности застройщиков.

– Каким образом ведется мониторинг?

– Мы не сидим на месте, постоянно выезжаем в районы Татарстана. Только что вернулись с проверки детей-сирот Лениногорского, Лаишевского, Арского районов. В Челнах и Нижнекамске открыты Общественные приемные. Мы создали в университете кафедру прав человека, я сам там лекции читаю. Работаем со студентами и школьниками, разрабатываем пособия, идет процесс формирования обдусман в школах – посредник между учениками и администрацией. Европа шла к этому веками, поэтому ее граждане легко и свободно оперируют в этой области. Мы ратифицировали конвенцию по правам человека, приняв западную концепцию, – приоритет личности над обществом. Например, Азия и Восток эту концепцию не воспринимает.

– Выпуск литературы по защите прав человека – удовольствие достаточно дорогое…

– У нас ее море! И она востребована. Вот с Правозащитным центром вместе выпустили памятку для освободившихся заключенных. Ее чуть ли не с руками отрывают. Если не ошибаюсь, в свет вышло порядка 50-ти изданий. Пишем учебники, учебные пособия. Вся Россия нам завидует – не каждый регион может позволить себе подобное.

– Идет процесс обмена опытом с другими регионами?

– К нам за ним едут. На памяти визиты коллег из Чечни, Мордовии. Во многих регионах нет права законодательной инициативы, которое есть в Татарстане. У федералов даже нет такого права!

– Какое место занимает в мире Россия по защите прав человека?

– К сожалению, РФ лидирует в Европе по количеству жалоб. Выигранные дела становятся прецедентным правом. Я считаю, что это благо, хотя большинство дел бьют Россию по карману.

– Меняется ли отношение россиян к власти?

– Мы всегда говорим, что права человека – от Бога. С момента рождения до гроба каждый имеет право на жизнь. И институты государства должны это поддерживать. Права человека – это высшая ценность. Но российский менталитет (мы, наверно, то государство, которое последним отменило рабовладельческое право) таков, что мы ждем милости от кого-то, вместо того, чтобы иметь то, что полагается по праву от рождения. Радует, что поколение, которое подрастает, уже более свободное и уверенное в себе.

Татьяна ИЛЬИНА, специально для 116.ru