За что Владимир Лукин получил высший аккредитационный статус в ООН

В.Лукин: Институт уполномоченных по правам человека в России сформировался окончательно. Фото: ИТАР-ТАСС.

Институт российского Уполномоченного по правам человека получил в системе ОНН статус «А». Это значит, что он полностью соответствует общепризнанным международным стандартам правозащитной деятельности. Как Владимир Лукин строит взаимоотношения с властью? Какие жалобы граждан поддерживает? Что думает об обсуждаемой амнистии к юбилею российской Конституции? Об этом Уполномоченный рассказал в интервью для «Российской газеты» члену Президиума Ассоциации юристов России Михаилу Барщевскому.

Владимир Петрович, в феврале 2014 года истекает второй срок ваших полномочий. Какие предварительные итоги вы могли бы подвести за 10 лет деятельности по защите прав человека в России?

Владимир Лукин: Это был очень яркий и интересный период в моей жизни, я узнал очень много нового и многому научился. Я — уже третий омбудсмен. Первым был известный и глубокоуважаемый правозащитник Сергей Адамович Ковалев, который был назначен Указом Президента, потому что закона об Уполномоченном по правам человека еще не существовало. И его главным вкладом стала разработка и принятие этого закона. Вторым был Олег Орестович Миронов, основным вкладом которого было создание аппарата уполномоченного, отработка принципов его функционирования. Что касается истекших 10 лет, я бы сказал, что институт Уполномоченного в России сформировался окончательно. Когда я пришел, было 23 региональных уполномоченных, а сейчас их 76. Напомню, что назначать их я не могу, а могу только стимулировать их появление силой убеждения.

У Бориса Титова, Уполномоченного по правам предпринимателей, действует правило двух ключей, его и губернатора. А вы вообще никак не влияете на назначение региональных уполномоченных?

Владимир Лукин: Нет. В федеральном конституционном законе, и, я считаю, этого недостаточно, говорится об избрании региональных уполномоченных в порядке, установленном в соответствии с законами, принятыми законодательными собраниями субъектов. Никаких юридических процедур воздействия на этот процесс у федерального Уполномоченного нет. Но вот, что интересно, сейчас практически по каждой проблеме принято создавать пост омбудсмена. Не думаю, что в каждом случае это необходимо, но это объективный показатель того, что работа омбудсменов замечается и доказывает их эффективность. Теперь задача заключается в усовершенствовании института Уполномоченного, чтобы общество и государство в полной мере оценили, насколько это существенное явление.

У вас нет ощущения, что востребованность в омбудсменах — это свидетельство недоработки прокуратуры?

Владимир Лукин: Такая постановка вопроса правильна, но узковата. Разумеется, можно говорить, что омбудсмен — это что-то похожее на институт прокуратуры, только «труба пониже да дым пожиже», потому что прокуратура обладает значительно более широкими возможностями, чем все уполномоченные, хотя и меньшими, чем раньше. В некоторых неполитических, чисто технических областях мы тесно сотрудничаем с прокуратурой, и это хорошо. Но как только возникают по-настоящему горячие вопросы, это сотрудничество слабеет, и мы остаемся либо наедине с самими собой, либо на пару с наиболее продвинутыми общественными организациями.

В августе 2012 года вы и региональные уполномоченные по правам человека встречались с президентом России. Какие меры принимаются по итогам этой встречи?

Владимир Лукин: Встреча была продуктивной. Мне запомнилось, что президент очень веско и развернуто говорил о необходимости существования института Уполномоченного именно как независимого института, чем он важен и полезен. Мы поставили целый ряд вопросов, которые могли бы укрепить нашу независимость. В частности, проблема состоит в том, что зачастую региональные уполномоченные избираются весьма своеобразным образом. Нужно чиновника какого-нибудь подвинуть, например, из таможни, его назначают уполномоченным. Нужно проштрафившегося заместителя министра внутренних дел республики убрать под давлением общественности, его тоже делают уполномоченным по правам человека. Поэтому, конечно, двойной ключ абсолютно необходим. Мы договорились, что будем совершенствовать наш федеральный конституционный закон об уполномоченном и создадим проект рамочного федерального закона о региональном уполномоченном. Была создана рабочая группа, куда вошли представители администрации президента и федерального и региональных уполномоченных. В результате возникло 2 проекта. На днях мы сдаем их в комиссию и будем активно работать, чтобы на следующем цикле было больше ресурсов для решения тех задач, которые перед нами стоят.

В 2009 году институту российского уполномоченного присвоен высший аккредитационный статус «А» в системе ООН, означающий полное соответствие общепризнанным международным стандартам правозащитной деятельности омбудсмена. Как за относительно короткий срок существования института этого удалось достичь?

Владимир Лукин: В ООН существует система защиты прав человека, полноправным членом которой мы являемся. Люди больше наслышаны о Совете Безопасности ООН, где мы постоянные члены, и совсем мало — о Верховном комиссаре по правам человека. А именно при нем функционирует институт, который наблюдает за деятельностью уполномоченных более чем в 100 странах и делает свои выводы. В Москве тоже есть его представитель, и мы с ним сотрудничаем в рамках договоренностей. В результате его наблюдения за нашей работой признано, что мы стали полноценно и всесторонне работающим институтом уполномоченного, который отвечает соответствующим стандартам ООН. А именно: соответствуем двум основополагающим принципам — действуем консенсусно, т.е. вызывая согласие (консенсус) общественных организаций, и являемся независимыми от власти.

А действующая власть вам помогала добиться категории «А»?

Владимир Лукин: Власть не помогала, но и не мешала. Кстати, второе не менее важно, чем первое. Я вообще не могу сказать, что власть активно вмешивается в наши дела. А в каких-то аспектах она нам даже помогала. По закону Уполномоченный должен представлять свой доклад президенту, правительству, судебным органам, парламенту и т.д. Когда я предложил, чтобы президент лично принимал ежегодный доклад и через свою администрацию направлял губернаторам для того, чтобы они быстрее реагировали на конкретные замечания, он согласился. С тех пор мы встречаемся не менее чем дважды в год: 10 декабря, когда весь мир отмечает Международный день прав человека, и в день, когда я вручаю ему годовой доклад. Это, конечно, воздействует на то, чтобы в регионах с большим вниманием относились к докладу омбудсмена. А в целом государство занимает нейтральную позицию, и я должен признать, что за десятилетие работы Уполномоченным не помню, когда бы мне пытались давать указания. Это не предусмотрено законом и Конституцией, и не было случая, чтобы глава государства прямо мне что-то указывал. Советовать там что-нибудь, это могло быть. Правда, администрация президента однажды, летом 2010 года, пыталась оказать на меня давление, но потом это быстро рассосалось.

Вы с Уполномоченным по защите прав предпринимателей обратились к президенту с предложением об урегулировании максимального срока содержания под стражей подсудимого в период рассмотрения уголовного дела в судах общей юрисдикции. Какое решение принято?

Владимир Лукин: Негативное. Нам пришел ответ из Государственно-правового управления президента, что в законе все правильно, а на практике они будут стараться сделать лучше. Фактически это отписка.

А вообще, за 10 лет работы, какой процент ваших предложений был принят, а какой отклонен?

Владимир Лукин: Вообще, если судить по количеству жалоб, а главная наша работа довольно рутинная — принимать жалобы граждан и стараться, чтобы они, если признаются приемлемыми, были реализованы. Мы удовлетворяем около 10 процентов жалоб. Это в несколько больше, чем в других странах, там обычно удовлетворяется 5-7 процентов жалоб.

У вас есть право обращения в Конституционный суд. Как часто вы его использовали?

Владимир Лукин: У меня нет права обращения в Конституционный суд, какое есть у парламентариев. Но я могу обратиться туда, поддерживая право гражданина, который в конкретном деле посчитал, что его права были нарушены потому, что примененный закон неконституционен. Обычно у нас бывает 4-7 таких обращений в год. Надо сказать, что Конституционный суд относится довольно внимательно к нашим обращениям, что приятно, потому что в ряде случаев представители ведомств исполнительной и судебной власти, оппонирующие нам в КС, не разделяют нашу позицию. В прошлом году из пяти обращений, четыре были поддержаны. Есть победы и в нынешнем году.

Как вы относитесь к поручению президента Совету по развитию гражданского общества и правам человека подготовить предложение об объявлении амнистии в связи с 20-летием Конституции?

Владимир Лукин: Я еще 21 мая, задолго до обсуждения этого вопроса в Государственной Думе, ясно и четко сказал, что выступаю за амнистию узников «болотного дела». После этого произошел ряд конкретных событий, которые привели к тому, что президент высказался в пользу амнистии. Это правильно, потому что с декабря 2011 года состоялась целая серия разрешенных массовых манифестаций, и все они прошли фактически идеально, без каких-то нарушений и эксцессов. Одно исключение — 6 мая прошлого года, когда, на мой взгляд, виноваты были обе стороны. Ошиблась полиция, когда сузила количество проходов, и сама же это признала фактически, потому что в следующих демонстрациях, которые тоже прошли абсолютно нормально в Москве, проходы были расширены. Короче говоря, нарушения, которые имели место 6 мая, не носили рецидивного характера. И, конечно, к 20-летию Конституции надо на деле показать, что государство у нас не только сильное, но и гуманное.

Какие основные человеческие и профессиональные качества должны быть у омбудсмена в России?

Владимир Лукин: Особенно важны два качества. В клятве омбудсмена записано, что он в своей работе руководствуется не только Конституцией и законами страны, но также справедливостью и голосом совести. Причем эти не правовые, а нравственные характеристики омбудсмена должны быть признаны существенной частью нашего общества. Он должен быть моральным авторитетом для большинства населения. А, кроме того, он должен быть дипломатом. Омбудсмен не должен становиться винтиком власти, находиться у нее на коротком поводке, потому что, если так, зачем он нужен. Можно обратиться к любому чиновнику с челобитной. С другой стороны, он не должен быть марионеткой общественного мнения, в том числе любых группировок. Он должен уметь противостоять крайностям и находить выход тогда, когда другие ресурсы в споре сторон уже исчерпаны.