Татьяна Мерзлякова.

«Действия блогера Соколовского ни в коей мере не содержали в себе ни деяния, ни намерения, связанного с оскорблением чувств верующих», считает Уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова.

Напомним, блогер из Екатеринбурга (Свердловская область) Руслан Соколовский был задержан по подозрению в экстремизме и оскорблении чувств верующих. Причиной стали видеоролики, на которых молодой человек критикует Русскую православную церковь, а также ловит покемонов в Храме-на-крови. Мера пресечения ему была избрана «Домашний арест». Однако Кировский районный суд Екатеринбурга на днях ужесточил меру пресечения и отправил в СИЗО до 23 января 2017 года.Поводом для смены меры пресечения стало общение Соколовского с одним из свидетелей по своему делу. Как пояснил в суде сам обвиняемый, речь идет о его девушке, которая пришла в квартиру к блогеру, чтобы поздравить его с днем рождения, что противоречит правилам домашнего ареста.

Своим видением ситуации, которая в настоящее время складывается вокруг блогера Руслана Соколовского, в отношении которого вновь избрана мера пресечения в виде заключения под стражу за нарушение условий домашнего ареста, Уполномоченный по правам человека в Свердловской области Татьяна Мерзлякова поделилась с Заместителем Генерального прокурора Российской Федерации Юрием Пономаревым.

«Как региональный Уполномоченный по правам человека уже более десяти лет занимаюсь защитой права на свободу вероисповедания и изучением этой проблематики. В нашем обществе сегодня все чаще возникают конфликты, связанные с реализацией индивидуальных прав, с одной стороны, и защитой общественных интересов, защитой свобод целых групп лиц, с другой стороны. Поэтому острые дискуссии в обществе относительно свободы творчества и защиты нравственности, а также прав верующих, относительно защиты свободы вероисповедания и свободы выражения мнения в информационно активном обществе возникали и будут возникать в дальнейшем, — говорится в письме Татьяны Мерзляковой. — Особенностью моей работы как Уполномоченного по правам человека является необходимость поиска баланса между индивидуальными правами и общественными интересами, а потому всегда важно разобраться, действительно ли общественным интересам (состоянию безопасности, нравственности, чувствам верующих и другим) наносится реальный ущерб, действительно ли пропорционально такое ограничение индивидуальных прав, которое влечет за собой запрет на выражение мнения в какой-либо форме, либо применение к лицу мер административной/уголовной ответственности.

Тщательно рассмотрев эту тему и побеседовав с самим Соколовским, считаю необходимым акцентировать Ваше внимание на том, что действия Соколовского ни в коей мере не содержали в себе ни деяния, ни намерения, связанного с оскорблением чувств верующих, поскольку эксплуатация в видеоролике модного веяния по виртуальной охоте за виртуальными же объектами направлена, прежде всего, на привлечение как можно большего количества посетителей сайта, что, в свою очередь, увеличивает популярность блога или видеоканала отдельного пользователя и тем самым увеличивает его привлекательность для рекламодателей в сети Интернет. Более того, сама природа механизмов, связанных с размещением видеороликов в Интернете, и творчество блогеров в современной реальности действительно нацелено на зарабатывание денег на виртуальной рекламе в сети Интернет, а желание рекламодателей разместить рекламу у конкретного пользователя напрямую связано с его популярностью и количеством посещений его страниц.

Таким образом, получается, что Соколовский преследовал исключительно коммерческий интерес, не связывая свой видеоролик с какими-либо конфессиональными предпочтениями и не вкладывая в содержание своего материала никакого сообщения или призыва, связанного с той или иной конфессией. Сам факт того, что церкви приходится в наши дни существовать не в отрыве, а в тесном переплетении с явлениями обычной, мирской жизни (в том числе, и с такими странными, как модные течения среди молодежи, связанные с распространением социальных сетей, информационными потоками в сети Интернет), не является и не может являться поводом к квалификации этих явлений в качестве оскорбления чувств верующих.

Сложность ситуации состоит в том, что, привлекая Соколовского к уголовной ответственности за информационную активность в виртуальной сети, а также используя в отношении него меру пресечения в виде заключения под стражу, правоохранительные органы в Свердловской области привлекают к Соколовскому совершенно незаслуженное внимание. Поскольку общественный резонанс ситуации в некоторой степени приводит следящих за ситуацией людей к выводам о том, что в России имеется цензура, и за выражение мнения может последовать уголовная ответственность, большинство представителей молодого поколения – активных пользователей сети Интернет – совершенно неоправданно будут считать таких, как Соколовский, героем, пострадавшим за свободу выражения мнения. Вместо дискуссии в обществе о моральной оценке подобных видеороликов мы невольно переносим акцент внимания общественности на то, что уголовная ответственность за действия Соколовского, не имеющие большой общественной опасности, это слишком жестоко.

По сути, мы таким образом формируем у молодежи совершенно не те ценности, и помогаем создавать «ложных героев», а главное, вносим огромный вклад в тот коммерческий по своей природе результат, которого добивался Соколовский — скандальная ситуация, популярность, интерес интернет-аудитории.

Ни в коей мере не вмешиваясь в работу следствия и судебных органов, считаю своим долгом, уважаемый Юрий Александрович, довести до Вас свою точку зрения о том, что привлечение к уголовной ответственности Соколовского будет выходом за пределы баланса между реализацией прав индивида и насущным общественным интересом. Формально выход за пределы такого баланса – повод для постановки вопроса перед Европейским судом по правам человека. Как Уполномоченный по правам человека в регионе, я заинтересована в том, чтобы поводом для таких дел становились бы не такие недостойные и мелкие факты, как в деле Соколовского, а сильные, достойные дела, действительно требующие вмешательства международного правосудия, и тогда бы риторика этих дел в Европейском суде по правам человека имела подлинно демократическую подоплеку и касалась сложных, квалифицированных вопросов права, помогала нам в дальнейшем разрешать подобные общественные и информационные конфликты на досудебной стадии».