Омбудсмен Виктор Игнатенко рассматривает комнату для заключенных. Архив.

10 апреля вечером в исправительной колонии ИК-15 города Ангарска Иркутской области случился бунт заключенных. Они подожгли три цеха деревообработки на территории колонии. В результате пожара сгорели восемь помещений на территории колонии, включая рабочие цеха и пожарную часть. Сотрудники ГУФСИН во время инцидента не пострадали. Погиб один заключенный, причины смерти которого уточняются. С первых часов инцидента Уполномоченный по правам человека в Иркутской области Виктор Игнатенко следил за процессом прекращения бунта. Сегодня мы поговорили с иркутским омбудсменом для выяснения его позиции относительно того можно ли будет обществу узнать о причинах такого массового неповиновения заключенных и не связано ли оно с нарушением их прав.

— Виктор Васильевич, чрезвычайные ситуации не покидают территорию Иркутской области: в прошлом году откуда ни возьмись — наводнение, проблемы не всех пострадавших решены до сих пор, в этом — коронавирус, как везде, и на этом фоне – бунт в одной из исправительных колоний региона. Он тоже был неожиданным для Вас?

—  Я со специалистами своего аппарат регулярно провожу проверку исправительных учреждений, расположенных на территории Иркутской области. Мы указываем на недостатки, которые обнаруживаем в ходе своих проверок. Исправительную колонию (ИК-15), где все случилось 10 апреля, мы посещали в прошлом году. Это колония строго режима. По выявленным нарушениям с рекомендациями направляли в Управление федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области. Они касались вопросов индивидуальной медицинской помощи, соблюдения гигиенических норм. На содержание заключенные не жаловались.

— Вы уже ездили в эту колонию после чрезвычайной ситуации?

— Да, я был там еще вечером, когда стало известно о бунте. И сразу хочу опровергнуть слухи о том, что были взрывы гранат, расстрелы, как об этом пишут в социальных сетях. Взрывались газовые балоны. Участники беспорядков сливали бензин из грузовиков и подожгли производственные цеха, где изготавливали мебель и другую продукцию. И ОМОНа не было, о чем пишут. Сотрудники ОМОНа стояли по периметру исправительного учреждения во избежание побегов, а непосредственно в штурме участвовали бойцы специального подразделения УФСИН. В беспорядках участвовало примерно 300 заключенных. Остальные 800 с лишним — не участвовали.

— А что могло послужить детонатором для недовольства заключенных, Вам удалось выяснить?

— Ясно, что такие конфликты, в которых участвует такое количество заключенных, не возникают на пустом месте. ИК-15 относился к числу, так называемых «черных зон». Знаете, что это такое?

— Слышал. Более слабые условия.

— Не слабые. Сама ИК-15 – это зона строгого режима. Просто в отличии от так называемых «красных зон», где все контролируется, в том числе внутренние взаимоотношения между заключенными, сотрудниками колонии, в «черных зонах» за порядком среди заключенных следят более авторитетные зэки. Может быть на этом фоне возник конфликт между сотрудниками колонии и теми же авторитетами. Все это надо изучать для выявления всех возможных причин, чтобы впредь не допускать такую ситуации.

— Ранее Вы заявили, что 13 апреля будете встречаться с участниками беспорядков. Встретились?

— Разговаривал с небольшим количеством людей из числа тех, кто не участвовал в беспорядках. Участники беспорядков пока находятся в изоляции. Следственные органы ведут с ними следственные мероприятия. Встречи еще будут.

— А уже известно, что был конфликт между заключенными и администрацией?

— Да. Днем велись переговоры. Приезжал начальник управления ФСИН по Иркутской области. Рассказывают, что во время разговора на плацу в его сторону полетел камень, и он был даже ранен. После этого вроде бы все успокоилось, а к восьми вечера начались беспорядки. Что этому способствовало, пока не известно.

Недавно там сменился заместитель начальника колонии. Может была попытка повлиять на него и на этом фоне возник конфликт. Может решили ужесточить порядок и это не понравилось тем в колонии, которые раньше по негласной договоренности следили за порядком и получали за это определенные льготы. А может просто было задето их самолюбие.

— А есть шанс, что во всем можно будет разобраться?

— Думаю, да. На территории учреждения кругом камеры. Кроме того, на всех сотрудниках навешаны мобильные камеры. Сейчас следственными органами все это изъято и видеозаписи будут изучены. Я со своей стороны буду делать все, чтобы во всем разобраться и сделать собственные выводы.

— А если Ваши выводы не понравятся руководителям УФСИН?

— Уполномоченный по правам человека — независимый институт. Для меня главное, чтобы все было объективно.

—  Вы довольны тем, как этот инцидент освещался средствами массовой информации?

— Нет, конечно. Много было кривотолков. Но это не вина СМИ. Я считаю, что УФСИН должно было вести себя информационно более открыто, чтобы в обществе не возникал информационный вакуум, который мог заполнятся разными необоснованными доводами. Мне тоже звонили граждане, спрашивали, что да как. Родственники заключенных должны были знать, что с их близкими все в порядке.

— Вы на своем сайте или на своих страницах в социальных сетях тоже не смогли разместить информацию?

— Журналистам я отвечал. А вот до сайта или социальных сетей не дошли руки. У меня даже нет пресс-службы. Но впредь надо обращать внимание на то, чтобы более оперативно работать с информацией.

— Успехов Вам. Будем наедятся, что Ваша работа по анализу случившегося в колонии ИК-15 города Ангарска будет способствовать установлению правопорядка и соблюдению прав человека в местах лишения свободы.