Светлана Агапитова умеет разговаривать с детьми и слышать их.

В ноябре 2009 года Законодательным Собранием Санкт-Петербурга был принят Закон «Об Уполномоченном по правам ребенка в Санкт-Петербурге». Спустя месяц городские депутаты поддержали кандидатуру Светланы Агапитовой, и она была избрана первым детским омбудсманом Северной столицы России. Накануне Международного дня защиты детей Уполномоченный по правам ребенка в Санкт Петербурге Светлана Агапитова ответила на вопросы шеф-редактора журнала «Европейский омбудсман» Сейрана Давтяна.

— Светлана Юрьевна, на днях Вы представили свой ежегодный доклад в Законодательном Собрании Санкт-Петербурга. Депутаты дали высокую оценку Вашей работе и аплодисментами поблагодарили Вас за выступление. Так было и в прошлом году. Что означает для Вас поддержка депутатов?

— В своих докладах в Законодательном Собрании я стараюсь рассказывать не только о проблемах, которые стоят перед Уполномоченным, и не просто отчитываться о том, какую большую работу мы проделали. Я говорю о том, что можно сделать вместе с депутатами, чтобы улучшить положение детей. Поэтому поддержка, безусловно, важна.

В этом году весь мой доклад был посвящен тем вопросам, которые именно депутаты могут помочь решить. Представители всех партий одобрительно отнеслись к услышанному, и многие после выступления подходили, обещали помощь и поддержку. Думаю, наше сотрудничество будет еще более эффективным.

— Вы — один из независимых детских омбудсманов России. Это — черта вашего характера? или ваше поведение продиктовано Вашей нынешней должностью?

-Не могу сказать, что независимость — это черта характера. Просто Закон об Уполномоченном в Петербурге предусматривает работу именно в таком ключе. Он дает возможность омбудсману быть независимым от всех ветвей власти. Наверное, это правильно. Европейские обмудсманы, например, как раз и являются своего рода третейскими судьями, независимыми экспертами в сложных ситуациях. Вероятно, такая трактовка задач Уполномоченного в нашем законе — дань традиции институту обмудсманов, который начинал строиться в Скандинавии. Я думаю, что детский омбудсман в России должен быть независимым. Поэтому не всегда могу согласиться с мнением коллег, которые говорят, что Уполномоченный при Губернаторе работает эффективнее. Да, наверное, какие-то проблемы решаются быстрее, но открыто говорить о том, что исполнительная власть чего-то не решает, такой обмудсман уже не может.

-Какими еще, на Ваш взгляд, качествами должен обладать детский омбудсман?

— Наверное, самое главное, — он должен уметь разговаривать с детьми, слышать их. Безусловно, омбудсман должен обладать необходимыми знаниями в области социальной политики, юриспруденции, разбираться в законодательстве, касающемся детей.

Но если говорить о личностных качествах, то нужно быть внимательным к любым проблемам, уметь быстро реагировать в сложных ситуациях. В известной степени Уполномоченный должен быть коммуникабельным, ответственным, чутким, обладать умением убеждать и находить компромиссы. Ну и еще немаловажно иметь чувство юмора и критично относиться к себе.

— Вы часто общаетесь со своими коллегами из других регионов?

— Мы общаемся, но не очень часто. Дважды в год — на съездах, время от времени на конференциях и семинарах. Чаще всего сотрудничаем с коллегами по Северо-Западному федеральному округу, поскольку я являюсь председателем регионального Координационного совета.

Бывает незапланированное общение, если, например, ребенок из другого региона оказывается в Санкт-Петербурге, и наоборот. Прошлой зимой мы с коллегами из Московской, Новгородской и Тверской областей все вместе спасали новорожденного мальчика с тяжелейшим заболеванием сердца. Недавно мы встречали девочку-инвалида из Подмосковья, которая приезжала посмотреть на игру «Зенита». Так что взаимодействие есть: я могу позвонить или написать по любому вопросу, в любой субъект, любому Уполномоченному.

— Как Вы оцениваете эффективность «системы» омбудсманов, которая стала образовываться в последние несколько лет?

-У нас есть много похожих проблем, хотя у каждого региона своя специфика. Но если где-то есть свой удачный опыт, мы готовы его перенимать. В принципе, я считаю, что система обмудсманов уже начинает работать, но оценивать её эффективность можно будет спустя какое-то время. И, скорее, делать это должен кто-то «со стороны».

— Наверняка Вам известно мнение Ваших коллег по данному вопросу: они так же думают, как и Вы?

— Когда мы встречаемся, конечно, говорим о взаимодействии. У каждого есть свои находки, наработки. Об эффективности работы говорит как раз то, что мы всегда имеем возможность обменяться полезным опытом.

— Институту детского омбудсмана Санкт-Петербурга три с половиной года. Какие концептуальные вопросы, связанные с улучшением работы вашего института, удалось Вам решить за эти годы?

— Мы внесли ряд изменений в Законодательство. В том числе, поправки в Административный кодекс о непрепятствовании деятельности Уполномоченного. Кроме того, подписали много «рамочных» соглашений о взаимодействии с представительствами в Петербурге Федеральных органов: МВД, прокуратура, ФСБ, судом и т.д. По сути, мы сами этого всего добились, потому что в Федеральном законодательстве такого нет. Наверное, много зависит от желания и настойчивости самого обмудсмана, который хочет или не хочет участвовать во всех детских вопросах, имеющихся в регионе.

— Согласно закону об Уполномоченном по правам ребенка в Санкт-Петербурге, Вы должны взаимодействовать с Уполномоченным по правам человека в Санкт-Петербурге, Уполномоченным по правам человека в Российской Федерации, Уполномоченным при Президенте Российской Федерации по правам ребенка. Как вы оцениваете уровень взаимодействия с каждым из них?

— Нам в той или иной степени приходится взаимодействовать с каждым омбудсманом, но немалую роль играют человеческие отношения. С петербургским Уполномоченным по правам человека мы сотрудничаем чаще, поскольку у нас много «пограничных» вопросов: молодые призывники, сироты, которые служат в армии, и другие вопросы. Недавно, например, мы совместными силами выпустили брошюру о правах призывников, регулярно участвуем в общих мероприятиях, конференциях, семинарах, особенно касающихся образования.

С Уполномоченным по правам человека в Российской Федерации мы взаимодействуем меньше. Хотя некоторые заявители обращаются во две инстанции, и тогда всем вместе приходиться разбираться с каким-то вопросом, предоставлять информацию. Также мы сотрудничаем с Уполномоченным по правам ребенка при Президенте, участвуем в межрегиональных мероприятиях, которые он организовывает. К тому же на его сайт приходят обращения из Петербурга, которые потом пересылаются нам.

— В своем блоге Вы высказались по поводу утверждения Павла Астахова о том, что Вы единственный детский омбудсман, который не поддержал закон «Димы Яковлева». В нем Вы утверждаете, что «детский Уполномоченный работает в интересах детей и не занимается политикой». Разве это возможно — занимать должность омбудсмана и быть вне политики?

— Как я уже говорила по закону Санкт-Петербурга о детском Уполномоченном, он независим и неподотчетен каким-либо государственным органам и должностным лицам. Мы не имеем права представлять и поддерживать партии, зато стараемся все политические силы консолидировать для защиты прав ребенка.

Но при этом есть семейная политика, социальная политика, которая касается оказания помощи и поддержки детей и т.д. Вопросами этой «политики» мы, безусловно, обязаны заниматься.

— Такое впечатление, что профессия журналиста, которой Вы отдали много лет, как система мировоззренческих принципов, иногда «мешает» Вам в Вашей нынешней работе (Вы часто вслух говорите о том, о чем многие ваши коллеги думают, но не говорят, или говорят то, что хочет услышать власть). Что, на Ваш взгляд, общего между журналистом и омбудсманом и какое значение Вы придаете информационной открытости омбудсмана?

-Я не считаю, что профессия журналиста мне мешает. Хотя, безусловно, она в моей жизни и в нынешней работе играет большую роль. Но не в плане того, что я говорю больше, чем другие. Я всегда была социальным журналистом и в своих программах обозначала как раз эти проблемы. Поэтому, когда меня спрашивают, почему я пошла в обмудсманы, я объясняю, что в этой должности у меня есть возможность не только ставить вопросы, но и решать их. То, что я больше других озвучиваю их публично, пожалуй, да, — влияние профессии. Но в то же время, я стараюсь не только говорить, но и делать.

О том, что мы должны информировать общество о тех проблемах, над которыми работаем, это опять-таки написано в нашем Законе, поэтому мы сразу стали создавать сайт, онлайн-консультацию, форум. Открытость — один из основополагающих принципов нашей работы, я сама веду блоги и пишу некоторые материалы.

— В своем ежегодном докладе за 2012 год вы ссылаетесь на регионы, где решены те или иные задачи, направленные на защиту прав детей. Какие первоочередные проблемы Вы бы хотели решить за оставшиеся полтора года до окончания срока вашего полномочия?

— Для нас очень важно успеть распространить систему инклюзивного образования, чтобы при поступлении в сады и школы возможности и желания каждого ребенка учитывались. Мы занимаемся этой темой практически с самого начала, и сейчас система начала выстраиваться. Хочется, чтобы она стала успешно работать в городе.

Из актуальных тем — поддержка российских усыновителей. Например, мы предлагаем предоставить им право пользоваться теми льготами, которые есть у опекунов: бесплатные путевки, проезд и т.д. Еще до Указа Президента мы стали прорабатывать комплекс мер, чтобы как можно больше наших детей были устроены в российские семьи. И, желательно, в петербургские.

Планов, конечно, очень много. Хочется, чтобы к тому времени были внесены поправки в законодательство о защите детей-жертв преступлений; чтобы подкидыши, у которых стоит прочерк в свидетельстве о рождении, могли получать пособие по потере кормильца; чтобы безболезненно прошел перевод детских домов из образовательной системы в социальную; чтобы в органах опеки и попечительства один сотрудник работал не более чем на 2 тысячи детского населения и т.д. Безусловно, нужно успеть решить вопрос с очередями в детские сады. Надеюсь, что большую часть из этих задач удастся выполнить.

— Спасибо. Желаем удачи!

— Желаем удачи и Вам!